Эта, есть такая штука, марку не знаю, в простонародье танкетка. Или танк. На таких геологи романтично рассекают по говнам России. Оно на гусеницах. В кабине разговаривать невозможно – лязг и грохот. Кузов тентованый.
В Ём люди сидят. Лежат. Пиют.
День первый.
Рыбалка, охота… Много времени я провел там… Даже иногда охотился и рыбачил.
На рыбалку пешком? Та не смешите мои иацы! Ежели недалеко, то на танкетке. Ну а ежели далече, то на вертухе. В этот раз было рядом, верст 200, поэтому, подшаманив накануне танкетку, в шесть нуль нуль загрохотали в сторону на север. Пока водитель с нереального бодуна остервенело дергал рычаги в кабине, мы, уютно устроившись в кузове, под лязг траков приступили к рыбалке. Рыбачилось хорошо, и поэтому через пару часов мы уже были готовы наступить на ногу бенгальскому тигру, а за вторую разорвать его.
В семь нуль-нуль, съехав с дороги и проехав пару км, водитель решил, что он в пустыне и, ессно, сразу булькнул в небольшую в диаметре, но глубокую лужу.
Етить его налево, решил водила и, заглушив танк, проорал нам, что все, %»№%№;№;!!!
- Серег, ты у нас самый младой, — послышалось из глубины кузова, – сходи, выясни, че этот му№»к так разорался.
Утром на Севере романтично…. Градусов пять плюса и тума-а-а-а-н.
Кто-то услужливо откинул задний полог.
Кто-то налил стопарик.
Почему орал этот «муд№к», я понял сразу, как только выпрыгнул с заднего борта. Воды было как раз до него. До борта.
Собсно, это я успел заметить еще в полете.
- Ни%*я себе!!! – растопырив руки, заорал я, когда понял, что сейчас предстоит. А предстояло окунуться в романтику.
Вот в эту романтику я и окунулся по самые ухи. В прямом смысле. Когда я погружался в воду, перед глазами отчетливо предстали все родственники водителя аж до седьмого колена. Особенно матери их матерей.
Мой радостный вопль разбудил стаю куропаток и озадачил сидящих в кузове. То, что они еще не просекли ситуацию, я понял тогда, когда очередной гонец, посланный узнать, «что эти два муд№ка раскричались», аккуратно опустился рядом со мной на дно.
Из воды мы вылезли.
Потом вынимали оттуда танк.
Потом пили и сушились. Зубы стучали, водка не брала.
День второй.
Просохнув и подкрепившись, мы мчались на всех порах вдоль кромки воды какой-то речки. Народ продолжал обедать в кузове, а я сидел наверху.
Отступление. Между кабиной и тентом есть довольно-таки немало места. Кроме решеток на впуск и выпуск воздуха для двигателя, там еще стояла скамейка.
Вот на этой скамейке, с ружом наперевес и сидел я, подставляя лицо набегающим потокам воздуха, и щурясь как китаец.
Пьяненький водитель привычно дергал рычаги, из кузова доносилось нестройное пение. Наша ракета летела к цели.
Мне бы спуститься к народу, да упицца вусмерть. Да кто ж знал…
Пролетая очередной поворот вдоль реки, водитель немного отклонился от маршрута, и танк, прокладывая дорогу, ломанулся через лесок.
Ветки хлестали по роже, от некоторых я успевал увернуться, от некоторых нет.
Это было мое дерево. Вернее, не дерево, а ветка, которая росла горизонтально, как раз на уровне моей улыбки. Уворачиваясь от мелких веточек, я, ессно, ее не заметил. В очередной раз подняв голову, я понял – это писец. Причем полный и бесповоротный.
И не успев погасить улыбку я принял в репу этот дар природы. - Иопанама-а-а-ать!!! – только и успел взвизгнуть я, как удар в бубен вырвал из седла молодого казака. Веселой каруселью я прокатился по верху тента и со всей дури пи#$%лся на мох. Ружье еще продолжало кувыркаться в воздухе. Я, лежа на спине с выпученными как у рака глазами, следил за его полетом. Ну за что, хосподи? – пронеслось в голове, когда ружье грохнулось сверху. Хе-пля – вылетел из меня последний воздух.
Лежа в обнимку с ружом, мы тоскливо наблюдали как вдали скрывается танк. Или мне показалось, но из кузова пели что-то про «отряд не заметил потери бойца»
Они вернулись. По традиции отметив это дело мы продолжили наслаждаться охотой.
Свежие комментарии