Любовь для нас всегда телесного цвета,
Измена манит зелёными глазами...
Тогда мне везло: обеих звали Света.
Сейчас они обе засыпаны снами.
Как обычно, свой день рождения я отмечал на даче. После сытного угощения все разбрелись "по интересам" - женщины включили видик (я заранее привёз два новых фильма), а мужчины вышли покурить, посплетничать. С нами был Илья - мой друг ещё со школьных лет - известный рассказчик.
- Илья, поведай нам какую-нибудь из твоих историй. Пока жёны не с нами, можно с "клубничкой", - попросил Геннадий.
Илья задумался. - Хорошо. Только клубничка будет не очень сладкой. Слушайте.
Был поздний декабрьский вечер - начало зимних школьных каникул.
Я проводил свою беременную жену вместе c детьми к её родителям на две недели в другой город. На привокзальной площади сел в троллейбус. Народу в троллейбусe было не много. На задней площадке стояла молодая симпатичная девушка лет 25-27 с огромным полиэтиленовым тюком, набитым одеждой.
Я задержал на девушке взгляд, она поздоровалась со мной. Мне стало интересно - вроде бы мы не знакомы - и я подошел к ней.
- Вы меня не узнаёте? А я работаю нянечкой в детсадике, в который ходил ваш старший сын. Он мне запомнился - смышленый мальчишка, но и хулиганистый же. Его несколько раз наказывали и я его к вам домой приводила. А вы всё там же живёте?... Меня зовут Света.
Я её, конечно, не помнил, но, чтобы не обидеть:
- Да, да, как же... А что это за тюк? На барахолку вроде бы поздно, - пытался сострить я. Но лицо девушки помрачнело:
- От мужа ушла. Почти каждый день приходит домой пьяным, дерётся. А сегодня припёрся с дружками, и сразу орать:
- Oбед на стол, живо, видишь, рабочий класс пришёл голодный! - Ну, я и психaнула, покидала все свои вещи в первый попавшийся тюк и вот... еду к матери. Она недалеко от вашего дома живёт. То-то "обрадуется".
Мы сошли на нашей остановке. Было бы глупо и невежливо бросать девушку с таким грузом, и я проводил её до дому, до её квартиры, благо, её родители жили недалеко от моего дома. Прощаясь, я задержал её руку в своей и, неожиданно для самого себя, выпалил:
- Света, я две недели один, где я живу - ты знаешь. Если ты придёшь...
Она ответила сразу, как будто ждала этого предложения: - Скажи когда?
- Да вот сегодня и приходи.
Я ждал её в смятении. Два чувства боролись в моей душе: неукротимое плотское влечение к этой молодой женщине, отягощённое длительным постом, и стыд перед надвигающейся супружеской изменой.
Часы пробили двенадцать, и я успокоился: не судьба. Выключил телевизор, разделся и стал стелить постель...
И вдруг звонок в дверь. Я кинулся открывать.
- Извини, я ждала, когда все мои уснут...
Я набросился на неё, как голодный волк на долгожданную добычу. В прихожей сбросил верхнюю одежду, в гостиной платье, нижнее бельё в спальне, повалил на кровать... Она хохотала и легко отбивалась. Кончил я быстро, она даже не успела войти в ритм...
Чуть отдышался и стал извиняться:
- Светик, милый, прости меня, но я уже более четырёх месяцев не имел женщину.
- Более четырёх месяцев?! А жена на что?
- Жена, как только забеременеет, уже на третьем месяце меня не подпускает, боится выкинуть. У неё уже два раза подряд были выкидыши, она грешит на меня, на мой темперамент.
- Глупенький, что же ты мне сразу не сказал? Но у нас ведь вся ночь впереди, правда?
О, да! Эта была незабываемая ночь любви! Всю ночь я её брал в разных позах. Она ведь тоже была, как она призналась, "голодна". Eё муж-алкаш, как она сказала, "пых-пых-пых, как кролик, и уже храпит".
Было ещё несколько безумных ночей...
Я усмехнулся:
- Прямо, как у Анны Ахматовой:
"И какое кромешное варево
Поднесла нам январская тьма?
И какое незримое зарево
Нас до света сводило с ума?"
Илья не обратил внимание на мою усмешку и продолжил:
Потом она исчезла.
Через три дня я не вытерпел и заявился к ней домой. Дверь открыла старшая сестра:
- Света занята, она не выйдет. И вообще, сюда больше не приходи, - и захлопнула дверь.
Я стал мучиться догадками: - Я так быстро надоел? Завела другого?
Через день, опять где-то в полночь она пришла.
- Я ненадолго. У меня, кажется, будет новая семья...
Но я не дал ей договорить, я опять хотел, безумно хотел её. По-моему, я даже не раздел её, чуть ли не в пальто, на ковре я овладел ею. И она отдалась мне неистово, с каким-то отчаянием и, кажется, со слезами...
Потом она рассказала:
- Ты знаешь нашего участкового милиционера - старлейта Н***. Так вот, это мой давний дружок, ещё до замужества. Он тогда уехал учиться в милицейское училище, а я, дура, выскочила замуж...
- Так вот, он когда узнал, что я ушла от мужа, стал ходить ко мне, говорит, что по-прежнему любит, всё, мол, простит. Предлагает выходить за него замуж. Развод с моим мужем он берёт на себя - у него есть связи в суде. Я, конечно же согласилась. A куда мне...
А нам с тобой надо завязать - не ровён час, он пронюхает. Знаешь, менты, всё могут, подведёт тебя под какую-нибудь статью...
И мы расстались. Это были несколько коротких дней (а, точнее, ночей) любви, но они до сих пор и тяготят и греют мою душу.
Илья замолчал.
- Ну и совсем не горькая клубничка, очень даже сладкая, - прервал молчание Геннадий.
Илья потянулся за очередной сигаретой. Курил молча, как бы раздумывая: продолжать, не продолжать? Затем продолжил.
В одну из последних наших ночей, когда сморил нас "дурманный сон любви", меня разбудило всхлипывание моей подруги.
- Что с тобой, Светик? Тебе приснился дурной сон?
- Илья, ты знаешь, кого ты сейчас ласкаешь? Преступницу, место которой не у тебя в постели, а на нарах.
- Ты что, утащила батон колбасы из холодильника детсада?
- Батон колбасы? Я убийца, Илья!
- Светик, тебе приснился дурной сон, расскажи мне его.
- Дурной сон?! Дорого же я отдала бы, чтобы это был лишь сон! Слушай, если хочешь свой сон потерять.
- Это было ещё в школе, за несколько месяцев до выпускных экзаменов. Мы устроили у подруги вечеринку в честь 8-го Марта - благо, её родители были в отъезде. Напились крепко, а я быстро пьянею... Насиловали меня, наверное, всем классом, уже после первого я отключилась. Проснулась в луже крови и грязи...
- Ты не заявляла в милицию? Это же было самое настоящее групповое изнасилование!
- В милицию? Зачем, разве в милиции мне вернули бы девственность? Да и стыдно.
Короче, я забеременела, хотела делать аборт, но врачи стали пугать: мол, потом детей вообще не будет. Да и мать с сестрой убеждали: рожай, воспитаем.
- Рожала я дома, роды были стремительными, вызвать "скорую" не успевали, принимали мать с сестрой. Родилась девочка, светленькая, с серо-голубыми глазками. Я сразу поняла, от кого она. - Света опять завыла. Я не стал её успокаивать, дожидаясь конца рассказа.
- Когда сестра с мамой вышли, я...я... подушкой... удушила девочку. Она как-будто уснула , никто и не обратил внимания. Только не спрашивай, не спрашивай, зачем я это сделала? Когда-нибудь, потом...
- Когда все уснули, я завернула труп в одеяльце, положила в дорожную сумку, взяла лопату и пошла на ближайшее кладбище. Нашла там свежую могилу, земля ещё не успела замёрзнуть (было начало декабря), раскопала сколько могла, бросила свёрток и забросала землёй... Домой пришла под утро, все ещё спали.
Она на несколько минут замолчала, но я боялся перебивать её, всё ещё не веря услышанному. Потом она продолжила:
- Я не вставала с постели несколько суток, лежала, уткнувшись лицом в подушку и не отвечала ни нa какие вопросы. Потом мать отправила меня к тётке, в другой город... Об этой тайне знают кроме меня только мать и сестра. Вот теперь и ты, Илья.
Помолчав и немного успокоившись, улыбнулась:
- Ты знаешь, я теперь на каждую светловолосую девочку в нашем садике смотрю как на свою дочку. Хочется подбежать, тискать, целовать её... Слава Богу, тебе этого не понять. Потом привстала и заглянув мне в глаза почти прокричала:
- Если хочешь, заяви обо мне. Если меня накажут, может быть, мне легче станет?!
Но странное дело, ни осуждение, ни презрение, ни даже ужас от услышанного ещё не овладели мной. Мне трудно было поверить, что эта молодая привлекательная женщина могла быть детоубийцей. Лишь огромная волна жалости, смешанной со страстью, к этой молодой женщине охватила меня. Я сжал её в своих объятиях, целовал её залитые слезами глаза и... снова овладел ею.
О нашей последней встрече я уже рассказал. Когда она уходила, попросила забыть о рассказанном той ночью. Я ей пообещал. Но разве такое забывается?
Мы надолго замолчали, не хотелось комментировать этот рассказ. Из внутренних комнат раздавался смех наших жён, наверное, смотрели какую-то комедию.
Измена манит зелёными глазами...
Тогда мне везло: обеих звали Света.
Сейчас они обе засыпаны снами.
Как обычно, свой день рождения я отмечал на даче. После сытного угощения все разбрелись "по интересам" - женщины включили видик (я заранее привёз два новых фильма), а мужчины вышли покурить, посплетничать. С нами был Илья - мой друг ещё со школьных лет - известный рассказчик.
- Илья, поведай нам какую-нибудь из твоих историй. Пока жёны не с нами, можно с "клубничкой", - попросил Геннадий.
Илья задумался. - Хорошо. Только клубничка будет не очень сладкой. Слушайте.
Был поздний декабрьский вечер - начало зимних школьных каникул.
Я проводил свою беременную жену вместе c детьми к её родителям на две недели в другой город. На привокзальной площади сел в троллейбус. Народу в троллейбусe было не много. На задней площадке стояла молодая симпатичная девушка лет 25-27 с огромным полиэтиленовым тюком, набитым одеждой.
Я задержал на девушке взгляд, она поздоровалась со мной. Мне стало интересно - вроде бы мы не знакомы - и я подошел к ней.
- Вы меня не узнаёте? А я работаю нянечкой в детсадике, в который ходил ваш старший сын. Он мне запомнился - смышленый мальчишка, но и хулиганистый же. Его несколько раз наказывали и я его к вам домой приводила. А вы всё там же живёте?... Меня зовут Света.
Я её, конечно, не помнил, но, чтобы не обидеть:
- Да, да, как же... А что это за тюк? На барахолку вроде бы поздно, - пытался сострить я. Но лицо девушки помрачнело:
- От мужа ушла. Почти каждый день приходит домой пьяным, дерётся. А сегодня припёрся с дружками, и сразу орать:
- Oбед на стол, живо, видишь, рабочий класс пришёл голодный! - Ну, я и психaнула, покидала все свои вещи в первый попавшийся тюк и вот... еду к матери. Она недалеко от вашего дома живёт. То-то "обрадуется".
Мы сошли на нашей остановке. Было бы глупо и невежливо бросать девушку с таким грузом, и я проводил её до дому, до её квартиры, благо, её родители жили недалеко от моего дома. Прощаясь, я задержал её руку в своей и, неожиданно для самого себя, выпалил:
- Света, я две недели один, где я живу - ты знаешь. Если ты придёшь...
Она ответила сразу, как будто ждала этого предложения: - Скажи когда?
- Да вот сегодня и приходи.
Я ждал её в смятении. Два чувства боролись в моей душе: неукротимое плотское влечение к этой молодой женщине, отягощённое длительным постом, и стыд перед надвигающейся супружеской изменой.
Часы пробили двенадцать, и я успокоился: не судьба. Выключил телевизор, разделся и стал стелить постель...
И вдруг звонок в дверь. Я кинулся открывать.
- Извини, я ждала, когда все мои уснут...
Я набросился на неё, как голодный волк на долгожданную добычу. В прихожей сбросил верхнюю одежду, в гостиной платье, нижнее бельё в спальне, повалил на кровать... Она хохотала и легко отбивалась. Кончил я быстро, она даже не успела войти в ритм...
Чуть отдышался и стал извиняться:
- Светик, милый, прости меня, но я уже более четырёх месяцев не имел женщину.
- Более четырёх месяцев?! А жена на что?
- Жена, как только забеременеет, уже на третьем месяце меня не подпускает, боится выкинуть. У неё уже два раза подряд были выкидыши, она грешит на меня, на мой темперамент.
- Глупенький, что же ты мне сразу не сказал? Но у нас ведь вся ночь впереди, правда?
О, да! Эта была незабываемая ночь любви! Всю ночь я её брал в разных позах. Она ведь тоже была, как она призналась, "голодна". Eё муж-алкаш, как она сказала, "пых-пых-пых, как кролик, и уже храпит".
Было ещё несколько безумных ночей...
Я усмехнулся:
- Прямо, как у Анны Ахматовой:
"И какое кромешное варево
Поднесла нам январская тьма?
И какое незримое зарево
Нас до света сводило с ума?"
Илья не обратил внимание на мою усмешку и продолжил:
Потом она исчезла.
Через три дня я не вытерпел и заявился к ней домой. Дверь открыла старшая сестра:
- Света занята, она не выйдет. И вообще, сюда больше не приходи, - и захлопнула дверь.
Я стал мучиться догадками: - Я так быстро надоел? Завела другого?
Через день, опять где-то в полночь она пришла.
- Я ненадолго. У меня, кажется, будет новая семья...
Но я не дал ей договорить, я опять хотел, безумно хотел её. По-моему, я даже не раздел её, чуть ли не в пальто, на ковре я овладел ею. И она отдалась мне неистово, с каким-то отчаянием и, кажется, со слезами...
Потом она рассказала:
- Ты знаешь нашего участкового милиционера - старлейта Н***. Так вот, это мой давний дружок, ещё до замужества. Он тогда уехал учиться в милицейское училище, а я, дура, выскочила замуж...
- Так вот, он когда узнал, что я ушла от мужа, стал ходить ко мне, говорит, что по-прежнему любит, всё, мол, простит. Предлагает выходить за него замуж. Развод с моим мужем он берёт на себя - у него есть связи в суде. Я, конечно же согласилась. A куда мне...
А нам с тобой надо завязать - не ровён час, он пронюхает. Знаешь, менты, всё могут, подведёт тебя под какую-нибудь статью...
И мы расстались. Это были несколько коротких дней (а, точнее, ночей) любви, но они до сих пор и тяготят и греют мою душу.
Илья замолчал.
- Ну и совсем не горькая клубничка, очень даже сладкая, - прервал молчание Геннадий.
Илья потянулся за очередной сигаретой. Курил молча, как бы раздумывая: продолжать, не продолжать? Затем продолжил.
В одну из последних наших ночей, когда сморил нас "дурманный сон любви", меня разбудило всхлипывание моей подруги.
- Что с тобой, Светик? Тебе приснился дурной сон?
- Илья, ты знаешь, кого ты сейчас ласкаешь? Преступницу, место которой не у тебя в постели, а на нарах.
- Ты что, утащила батон колбасы из холодильника детсада?
- Батон колбасы? Я убийца, Илья!
- Светик, тебе приснился дурной сон, расскажи мне его.
- Дурной сон?! Дорого же я отдала бы, чтобы это был лишь сон! Слушай, если хочешь свой сон потерять.
- Это было ещё в школе, за несколько месяцев до выпускных экзаменов. Мы устроили у подруги вечеринку в честь 8-го Марта - благо, её родители были в отъезде. Напились крепко, а я быстро пьянею... Насиловали меня, наверное, всем классом, уже после первого я отключилась. Проснулась в луже крови и грязи...
- Ты не заявляла в милицию? Это же было самое настоящее групповое изнасилование!
- В милицию? Зачем, разве в милиции мне вернули бы девственность? Да и стыдно.
Короче, я забеременела, хотела делать аборт, но врачи стали пугать: мол, потом детей вообще не будет. Да и мать с сестрой убеждали: рожай, воспитаем.
- Рожала я дома, роды были стремительными, вызвать "скорую" не успевали, принимали мать с сестрой. Родилась девочка, светленькая, с серо-голубыми глазками. Я сразу поняла, от кого она. - Света опять завыла. Я не стал её успокаивать, дожидаясь конца рассказа.
- Когда сестра с мамой вышли, я...я... подушкой... удушила девочку. Она как-будто уснула , никто и не обратил внимания. Только не спрашивай, не спрашивай, зачем я это сделала? Когда-нибудь, потом...
- Когда все уснули, я завернула труп в одеяльце, положила в дорожную сумку, взяла лопату и пошла на ближайшее кладбище. Нашла там свежую могилу, земля ещё не успела замёрзнуть (было начало декабря), раскопала сколько могла, бросила свёрток и забросала землёй... Домой пришла под утро, все ещё спали.
Она на несколько минут замолчала, но я боялся перебивать её, всё ещё не веря услышанному. Потом она продолжила:
- Я не вставала с постели несколько суток, лежала, уткнувшись лицом в подушку и не отвечала ни нa какие вопросы. Потом мать отправила меня к тётке, в другой город... Об этой тайне знают кроме меня только мать и сестра. Вот теперь и ты, Илья.
Помолчав и немного успокоившись, улыбнулась:
- Ты знаешь, я теперь на каждую светловолосую девочку в нашем садике смотрю как на свою дочку. Хочется подбежать, тискать, целовать её... Слава Богу, тебе этого не понять. Потом привстала и заглянув мне в глаза почти прокричала:
- Если хочешь, заяви обо мне. Если меня накажут, может быть, мне легче станет?!
Но странное дело, ни осуждение, ни презрение, ни даже ужас от услышанного ещё не овладели мной. Мне трудно было поверить, что эта молодая привлекательная женщина могла быть детоубийцей. Лишь огромная волна жалости, смешанной со страстью, к этой молодой женщине охватила меня. Я сжал её в своих объятиях, целовал её залитые слезами глаза и... снова овладел ею.
О нашей последней встрече я уже рассказал. Когда она уходила, попросила забыть о рассказанном той ночью. Я ей пообещал. Но разве такое забывается?
Мы надолго замолчали, не хотелось комментировать этот рассказ. Из внутренних комнат раздавался смех наших жён, наверное, смотрели какую-то комедию.
Свежие комментарии